06.12.2022 17:29
Абстрактное мышление – это мышление, которое отделяется от своего биологического носителя и формирует общие идеи, автономные в равноудалённости своих выводов от зоологических интересов особи.
Тогда (и только тогда) получается (в рамках абстрактного мышления) что дважды два четыре ВСЕГДА, независимо от того, покупаем мы или продаём. Но если учитывать корыстные выгоды отдельной особи, то дважды два всякий раз вычислялось бы по разному, как на данный момент выгоднее вычислителю. Что и случается всякий раз при торжестве буржуазных идеологий для которых двойные стандарты и двойная мораль – их живая душа и сущность.
В процессе становления абстрактного мышления у пионеров человеческой цивилизации выделяются абстрактные нормы морали и культуры. Люди признают их существующими сами по себе, независимо от того, выгодны они или невыгодны тому, кто их в данный момент озвучивает.
По мере духовного развития цивилизации эти абстрактные (всеобщие) нормы, одинаковые для «меня и других» - претендуют на господство. Во всех мировых религиях они сформулированы в общем "золотом правиле нравственности". "Не поступай с другим так, как не хочешь, чтобы поступали с тобой".
Для зоологии это нелепость: "не пожирай зайца, волк, если не хочешь... чтобы заяц сожрал тебя", - так что-ли?! Для волка, пока он волк, такое "золотое правило" и абсурдно, и смертоносно... А потому, когда абстрактные идеи морали и культуры начинают торжествовать, то они неизбежно вступают в жесткий конфликт с зоологическими инстинктами особи, прирождённо существующими в её подсознании, как мотивации животного реагирования.
Яркая иллюстрация зоологического реагирования, популярная в наши дни (даже своего рода идеология обывателя) – «дают – бери, бьют – беги». Это классика зоологического поведения, потому что люди вообще-то понимают, что нравственный человек не возьмет взятку, даже если дают, и не убежит, когда убивают его семью – даже если его самого убьют.
Почему же тогда поговорка «дают – бери, бьют – беги» так популярна? Потому что человек ДВУХСОСТАВЕН. В нём есть от цивилизации – социальность (общность, альтруистичность), и в нём же от дикой природы – биологическое естество (зверство, эгоистичность). В каждой ситуации и в каждом человеке эти две натуры борются, и какая окажется сильнее – заранее неизвестно.
В рамках цивилизации (и только в её рамках, на достаточно высоком уровне её развития и распространения в умах) существует два полюса:
- Один полюс – это люди, наполненные этикой служения (скажем грубо, «честные попы»);
- Второй полюс – это зверолюди, руководимые исключительно зоологическими инстинктами: поглощение (отсюда жадность, стяжательство), доминирование (отсюда властолюбие и садизм), инстинкт экономности действий (отсюда недобросовестность), десоциализированный половой инстинкт (отсюда разврат и содомия).
Эти два полюса условны, потому что очень мало кто являет собой в чистом виде святого или зверя. Основное социальное пространство находится МЕЖДУ полюсами, смещаясь в ту или другую сторону: побольше служения, поменьше звериного, или наоборот.
+++
Конфликт общих идей нравственности и культуры с зоологическими мотивами (инстинктами) особи в наибольшей степени проявляется, само собой, у тех, у кого больше всего возможностей для личного произвола: у правящих кругов. Бедняк зачастую не может согрешить по банальной прозаичной причине: у него денег на грех нет! Что касается богача и начальника, то средства грешить у него всегда имеются, было бы желание, а потому соблазны у начальства самые острые и масштабные.
Но следование зоологическим интересам своей особи со стороны того или иного руководителя – это измена его цивилизационному назначению: он поставлен для одного – а делает совсем другое, часто противоположное. И вот тут начинает формироваться то, что марксизм называет «классовой структурой» - а на самом деле это заговор или негласный сговор руководителей общества, покрывающих «шалости» друг друга с законом, моралью и сакральным долгом.
«Ты закрой глаза на мои проделки, а я закрою глаза на твои». «Рука руку моет». «Кто будет сторожем над сторожами?» и т.п.
Взаимное понимание у зверолюдей встречает и зоологическое стремление закрепить за собой статус вожака и передавать его по наследству. И если неисполнение служебного долга и нарушение норм морали остается безнаказанным, т.е. когда руководители общества становятся безответственными, тогда можно утверждать, что родился и сформировался правящий класс. Теперь задача этой совокупности людей (клан, мафия, масонерия, класс) не в том, чтобы служить цивилизации, а в том, чтобы служить себе – и через это друг другу, в рамках узкого междусобойчика.
+++
Чем больше возможностей (сладких вершков) забирает себе замыкающийся в касту правящий класс, тем меньше остаётся всем остальным. В итоге, когда правящие кланы на верхах всё поделили – низам не остаётся ничего, кроме горьких корешков. Жизнь человека низшего класса от рождения превращается в ад. Вся она наполнена безысходной нищетой и тяжёлым, отупляющим, чёрным трудом без продыху. В этой жизни не остаётся места ничему светлому, радостному, в ней не на что надеяться, нечего ждать. Превращаясь в постоянно истязаемое, затравленное, втоптанное в грязь вьючное животное – люди низших классов теряют доступ к культуре, тягу к образованию, способность развивать мышление.
А это противоречит главной задаче цивилизации, лежащей в самой основе её смыслов. Угнетённый человек деградирует обратно в животное, что вызывает острый конфликт архаизируемого общественного устройства с абстрактными идеями высокоразвитой цивилизации и их носителями.
- Вместо развития культуры вы её гробите! А ради чего? Чтобы самим слаще жрать, больше спать и поменьше работать! Чтобы, сделав других забитыми клячами – самим превратиться в свиней! Да будьте вы за это прокляты!
Так говорит не один и не два человека. Так говорит любой носитель обобщённых (бескорыстных) идей цивилизации.
Носители идей цивилизации в своей борьбе со зверолюдьми – пытаются найти опору в «угнетённых классах». Иногда это приводит к трагической аберрации, которую подчёркивал М. Горький: служитель цивилизации начинает служить не цивилизации как совокупности идей, а служить босяку – просто за то, что тот босяк и нищий.
Почему так бывает? Потому что феномен «угнетённого класса» соединяет потребности угнетённой особи с потребностью в торжестве справедливости, но не сознательно, не разумом – а стихийно и поневоле. Когда человек полностью босяк, то – как вы понимаете, любое торжество идей справедливости ему чего-то добавит, ведь отнимать у него совсем нечего. Хуже босяку уже не будет (у него жизнь страшнее смерти), а вот лучше, в случае революции, глядишь, и обломится!
+++
Дадим научное определение. Угнетённый класс – это такая совокупность людей, у которых зоологические интересы особи совпадают, в силу их положения в обществе, с общими нормами морали и культуры.
Такое совпадение делает угнетённых «прогрессивным классом», говоря языком марксизма. Отстаивая своё личное право на существование и достоинство, человек опирается на общие нормы культуры и морали. Для его личного выживания ВЫГОДНО (даже в самом шкурном смысле) торжество высших идей цивилизации. Это делает угнетённого «другом цивилизации», но зачастую не другом, а только попутчиком, до первых разночтений. Достаточно батраку пробиться в начальство – как совпадение между зоологическими интересами особи и общими идеями цивилизованности исчезает. Раньше-то он требовал справедливости и милосердия, чтобы самому выжить. А теперь, в начальстве – он видит, что справедливость и милосердия, равноправие начали ему мешать, обрезать его шкурные возможности и утеснять его произвол.
Представителю правящей прослойки – для того, чтобы соблюдать нормы морали – нужно волевым усилием изменить своим корыстным интересам. Он – волей судеб – находится в ситуации, когда моральность ему лично (и его близкому окружению) невыгодна.
Представителю угнетённого класса – для того, чтобы пропагандировать нормы морали – не нужно поступаться личной выгодой. И даже наоборот! Торжество морали может дать ему шанс, которого он в аморальном мире лишён (уже проиграв зоомахию).
Как верно подметил К. Маркс – пролетарию нечего терять, кроме своих цепей. Это делает пролетария более отзывчивым к моральной проповеди, что понятно и логично. Кому выгодно преодоление обиды: обидчику или обиженному? Но в чём тут тонкость? Не надо переоценивать отзывчивость пролетариата или беднейшего крестьянства на лозунги морального торжества.
Когда вы достаёте человека из ямы, он, разумеется, поможет вам себя доставать, потому что очень хочет выбраться из ямы. Однако далее (когда из ямы он уже выберется) – он может оказаться благодарным вам или неблагодарным. Как он поведёт себя – большой вопрос.
Поэтому союз бедноты (пролетариата в марксистской версии) с цивилизацией – это не брак по любви, а хитрый брак по расчёту. Однако, ставка на угнетённые классы запутывает задачу цивилизации, главная цель которой – сменить господство людей на господство идей, господство произвола силы на торжество законности.
Это не отменяет классовой борьбы, как её ни назови. Ведь, как мы уже установили, ОБЪЕКТИВНО существует совокупность угнетателей, которым торжество моральных ценностей невыгодно, и совокупность обделённых, которым торжество общих моральных ценностей, как минимум, попутно в решении их личных проблем. Таким образом, возникает ситуация, марксизмом (и до марксизма рядом политэкономов) описанная искажённо.
+++
Одержимый зоологическими (материалистическими) мотивациями бедняк видит спасение не в социальных преобразованиях «в духе правды и истины», а в грабеже, разбое. Так рождается фашизм – «неожиданно для классовой теории». В нём бедность «лечится» отбором у других людей материальных благ. Справедливости этот процесс не требует, а требует только силы. Вместо снижения хамства и агрессии – они растут по экспоненте. Причём именно бедный, из пролетарских слоёв – выступает главным двигателем этого процесса. Раб, который с боем прорывается к вожделенной роли рабовладельца, более свиреп, чем потомственный рабовладелец.
Если же силы бедняку не хватает, то бедность начинают лечить наркоманией, самоубийствами, сумасшествием – чем угодно, но только не походом в марксистский кружок.
В своё время Салтыков-Щедрин остро и сатирически отметил факт: вышедший из народа кулак гораздо более жесток к своей родной среде, нежели потомственный аристократ, этой среде органически чуждый.
Марксизм оказался совершенно не готов к явлению фашизма, он не ждал такого оборота, и до сих пор не понимает его. Наивная вера в «классовую сознательность» немецкого или английского пролетариата, в том, что он не станет воевать с государством рабочих и крестьян – порождена догматом марксизма о «врождённой моральности пролетариата». То есть галлюцинацией «христианизированного материализма», - странной химеры, у которой картина мира от Гольбаха, Бюхнера и Молешотта, а моральная система почему-то от апостолов.
А как одно с другим сочетается? А никак. «Христианизированный материализм» разваливается при любом грамотном логическом анализе. Там ничего из ничего не вытекает, и никак не связывается.
Дело в том, что «прогрессивный класс» по вышеуказанным причинам не существует сам по себе! Он прогрессивен по отношению к моральной доктрине, которую надо воплотить, а реакционеры не хотят и не дают.
Вообразите себе группу туристов. Одна часть группы видит спасительный маяк, и требует идти туда. Другая же часть, по каким-то причинам (скорее всего, шкурным) – не хочет туда идти. Понятно, что спасатели группы – прогрессивны, а шкурники – реакционеры. Но главное во всей этой схеме – маяк! Именно его фактор делит классы на прогрессивные и реакционные.
А если его убрать? Если его нет? Тогда одни зовут направо, другие налево. В чём разница? Почему право хуже лева, или наоборот? Маяка-то нет! Вот и остаётся одна сплошная зоомахия, мезозойские болота, на которых все всех жрут, и во взаимном пожирании заключается общий смысл жизни.
+++
Марксизм рисует дуальную систему: реакционный класс и прогрессивный класс как ДВЕ стороны противостояния в истории. На самом же деле мы имеем в истории треугольник, вершина которого – цивилизация, как таковая, с её приоритетом абстрактных (всеобщих) идей справедливости и коллективного разума. По отношению к этой вершине треугольника (если она имеется) – определяются и две точки его основания: прогрессивный и реакционный классы.
Если же предположить, что они остались один на один друг с другом, то прогресса или реакционности в каждом будет не больше, чем в крокодиле с акулой, дерущимися насмерть. Потому что тавтология и идиотизм «борьбы за существование» отрицает для случайно возникших биологических существ не только прогрессивность, но и саму возможность понятия «прогресс». Что прогрессивного или реакционного в победе крокодила над акулой, или наоборот? Кто из них победит – важно только для них двоих, а, скажем, постороннему наблюдателю вообще нет никакой разницы.
Зоомахия (схватка одинаковых зверей, желающих одного и того же, но каждый для себя) – это уравнение, в котором от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Теоретически возможна ситуация, когда бедный стал богатым, богатый бедным, это случается, не так часто, как врут, но иногда бывает. Является ли такая перемена искомым выходом из инфернального взаимопожирания биосферы? Очевидно, что нет.
Путь к Ноосфере только один: торжество абстрактного рационального разума над тёмными инстинктами подсознания, торжество социального (общего, коллективистского) над биологическим (локализованным на особи).
Поэтому классовая борьба «морального» класса с «аморальным» (обиженного низа с обидчиками-обиралами сверху) – очень часто используется лишь как орудие зоомахии, средство расквитаться с личными врагами.
Если же цивилизационные скрепы и устои рухнули (чему очень способствует атеизм) – тогда борьба идей с инстинктами становится вообще неактуальной. Если в противоборстве Духа и Материи вычеркнуть Дух, то останется одна материя. А материя – это зоомахия, и ничего кроме зоомахии. То есть борьба зверей за кусок, очень ожесточённая и кровавая, но В ЦЕЛОМ ничего не меняющая.
Например, в волчьих стаях молодые сильные вожаки часто убивают или изгоняют старых лидеров. Но эта «классовая борьба» не делает волчью стаю чем-то другим! Ну, был Акела, стал Макела, это очень важно как для Акелы, так и для Макелы, но больше ни для кого. Остальные волки, как при Акеле охотились, так и при Макеле охотятся.
Поэтому теория марксизма о «прирождённой моральности» пролетариата, и таковой же у буржуазии – является ошибочно притянутой. Нищета и праведность часто идут рука об руку (вспомним святых аскетов) – но всё же это разные вещи. Нищета не есть праведность. Нищета – это только нищета, материальное состояние личности или его семейства.
Да, бедному легче стать моральным – потому что, говоря словами Мольера, – «ему бедность помогла соблазны одолеть». Говоря словами Библии, «легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богачу войти в царствие небесное». Потому поза морализатора для бедняка очень органична: «Да как же вам не стыдно! Вы же бедных последнего лишаете!» Говорит во множественном числе – а имеет-то в виду самого себя.
И потом: если бедняк встаёт на сторону Чистого Духа – то эта сторона должна для начала быть. Если в обществе веками господствовало христианство, то ты будешь для богатой публики в партере «бедненьким, несчастненьким». А если социал-дарвинизм, то будешь «сам виноват».
Когда народ борется за высшую Правду – это одно. Но тут вопрос: а она есть? Вообще? И у данного народа в данный момент?
А если трудовой народ борется «за себя» – то с кем? И побеждает народ в этой борьбе, в итоге… самого себя. Выпуская из своей среды, себе на беду, Разуваевых и Колупаевых…
+++
В сухом остатке мы должны констатировать: общественная мораль есть продукт обобщения идей и опыта на высоком уровне развития абстрактного мышления. Как обобщение высшего уровня – она противостоит локазизующим конкретизациям низших уровней мышления, при которых в голове доминируют звериные инстинкты.
На церковном языке все они объединены понятием «мамона». В Евангелие от Матфея 6:24 сказано: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне».
То есть еще с древних времён было подмечено, что человек служит либо Богу, либо «мамоне», однако суть мамоны древние люди, как мне представляется, не вполне понимали, поскольку все древние её трактовки довольно туманны.
Понятно, что богатому мамона ближе – потому что она его одаривает. А нищему она враждебна – потому что личная обидчица. В этом – рациональное зерно теории «классовой борьбы». Но в то же время мы видим, что перед нами не метафизика, а ситуация, зыбкая в пространстве и времени.
на основе https://cont.ws/@vixin76/2435002
Николай Выхин, команда ЭиМ 6.12.2022
