Так что теперь, чтобы понять то, о чём я буду дальше писать здесь, надо вначале прочитать то, что я написал там.
А теперь возвращаемся к Толстому. Мы остановились на том, что является внутренними причинами возникновения религии в человеке.
Насчёт сознания своей греховности я бы не был столь же категоричен, как Толстой. Да, моральные требования воспринимаются как общий закон и потому наделяются большим авторитетом. Но и авторитета старших, авторитета коллектива хватает для ребёнка, когда ему приходится задумываться над тем, что хорошо и что плохо. А вот осознание своей смертности неизбежно должно как-то увязываться с понятием смысла жизни. А это понятие неизбежно, по внутренним законам устройства мышления (о чём я писал в теме "Технический подход к мышлению") возникает в мозгу. Каждый человек, справедливо пишет Толстой, так или иначе отвечает на него. При этом только кажется, что человек свободен в выборе ответа. Если религия уже существует и принята в обществе, человек будет искать ответ в виде религии. Если общество отрицает религию (как было у нас в СССР), человек будет искать ответ вне религии. Если человек замечает несоответствие религии (или идеологии) реальной жизни, он будет искать ответ в тёмных углах сознания.Если люди боялись грома и молнии, то они и боялись бы грома и молнии, но для чего же они придумали какое-то невидимое сверхъестественное существо, Юпитера, которое где-то находится и кидает иногда в людей стрелами?
Если люди были поражены видом смерти, то они и боялись бы смерти, а для чего же они "придумали" души умерших, с которыми стали входить в воображаемое сношение? От грома люди могли прятаться, от ужаса перед смертью могли бежать от нее, но придумали они вечное и могущественное существо, от которого они считают себя в зависимости, и живые души умерших не от страха только, а по каким-то другим причинам. И в этих-то причинах, очевидно, и заключается сущность того, что называется религией. Кроме того, всякий человек, когда-либо, хотя бы в детстве, испытавший религиозное чувство, по своему личному опыту знает, что чувство это всегда вызываемо было в нем не внешними страшными вещественными явлениями, а внутренним, не имеющим ничего общего с страхом перед непонятными силами природы сознанием своего ничтожества, одиночества и своей греховности. И потому человек и по внешнему наблюдению и по личному опыту может узнать, что религия не есть поклонение божествам, вызванное суеверным страхом перед неведомыми силами природы, которое свойственно людям только в известный период их развития, а нечто совершенно независимое от страха и от степени образования человека и не могущее уничтожиться никаким развитием просвещения, так как сознание человеком своей конечности среди бесконечного мира и своей греховности, т. е. неисполнения всего того, что он мог бы и должен был сделать, но не сделал, всегда было и всегда будет до тех пор, пока человек останется человеком.
В самом деле, всякий человек, как только он выходит из животного состояния ребячества и первого детства, во время которого он живет, руководясь только теми требованиями, которые предъявляются ему его животной природой, -- всякий человек, проснувшись к разумному сознанию, не может не заметить того, что всё вокруг него живет, возобновляясь, не уничтожаясь и неуклонно подчиняясь одному определенному, вечному закону, а что он только один, сознавая себя отдельным от всего мира существом, приговорен к смерти, к исчезновению в беспредельном пространстве и бесконечном времени и к мучительному сознанию ответственности в своих поступках, т. е. сознанию того, что, поступив нехорошо, он мог бы поступить лучше. И, поняв это, всякий разумный человек не может не задуматься и не спросить себя: для чего это его мгновенное, неопределенное и колеблющееся существование среди этого вечного, твердо определенного и бесконечного мира? Вступая в истинную человеческую жизнь, человек не может обойти этого вопроса.
Вопрос этот стоит всегда перед каждым человеком, и всякий человек всегда так или иначе отвечает на него. Ответ же на этот вопрос и есть то, что составляет сущность всякой религии. Сущность всякой религии состоит только в ответе на вопрос: зачем я живу и какое мое отношение к окружающему меня бесконечному миру?
Я, как человек, выросший в нерелигиозном обществе, вижу прекрасно, что осознание своей смертности, мгновенности существования в масштабах существования мира и даже общества, может и не приводить к религии. Но как-то человек всё равно должен себя с этим примирить.
Когда я был маленький и мне впервые пришла мысль о том, что я умру, я пережил первый шок, заметив, что моя бабушка и родители умрут гораздо раньше меня, но живут и не плачут. Значит, в этом есть смысл - чтобы жить, зная, что умрёшь, и не показывать никому, что тебя это как-то расстраивает. Я и в книжках стал отмечать моменты, когда герой умирает достойно. В "Отцах и детях" Тургенева ничем мне Базаров не нравился, кроме того, что умер достойно. Я думал: вот и мне надо будет постараться так же достойно умереть. И это сохранилось даже после того, как я понял необходимость нравственного поведения и гораздо лучше стал сознавать место человека (и своё) в мире. Я даже кошку свою уважаю, потому что она умерла достойно.
Довольно рано я достоверно увидел, что много очень хороших людей жертвовали своей жизнью для спасения других, не будучи верующими в бога совершенно. Например, мне попался сборник стихов "Великая Отечественная война в стихотворениях и поэмах", а там под многими стихотворениями есть приписка: где воевал поэт, написавший это стихотворение, и где был убит. Это были достойные люди.
Георгий Суворов.
***
Ещё утрами чёрный дым клубится
Над развороченным твоим жильём.
И падает обугленная птица,
Настигнутая бешеным огнём.
Ещё ночами белыми нам снятся,
Как вестники потерянной любви,
Живые горы голубых акаций
И в них восторженные соловьи.
Ещё война. Но мы упрямо верим,
Что будет день - мы выпьем боль до дна.
Широкий мир нам вновь раскроет двери,
С рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.
И первый проблеск утра, как стекло.
Мой милый друг, а всё-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло!
В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней?
Свой добрый век мы прожили как люди -
И для людей...
(1944)
Гвардии лейтенант, командир взвода бронебойщиков Георгий Суворов (род. в 1919 г.) участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда. Он погиб в дни наступления при переправе через реку Нарову 13 февраля 1944 года.
Я сделал это лирическое отступление только для того, чтобы показать, что религия не обязательна для ответа на вопрос о смысле жизни, о своём месте в мире. Религия даёт простой ответ, опробованный столетиями, и многим он подходит. Тут возникает только два момента. Во-первых, мораль (от бога она или нет - не важно) сурова, и часто требует от человека жертв. Если у человека слабое моральное чувство, он может попробовать обмануть моральные требования. Тут, конечно, возникает сознание стыда, своей греховности (по словам Толстого). И выхода два: или пытаться впредь не делать плохого, или плюнуть на мораль и считать, что это выдумка для обмана людей. Так возникают подлецы. Мухин писал, что не верит, чтобы подлецы были умными. А я показываю научное обоснование этого. Подлец должен отказываться от высшей степени обобщения, доступной человеку, он должен кастрировать свой разум. Он может быть хитрым, замечать плохое в людях, но но-настоящему умным он не будет. Во-вторых, на человека самое большое доказательство правильности поведения - личный пример. Если его нет, самому трудно стать человеком. А уж если пример отрицательный... Наибольшее число неверующих в бога произведено попами, так же как большинство неверующих с идеалы коммунизма произведено коммунистическими идеологами.
О чём говорит Толстой? О том, что для познания чего-либо прежде всего надо иметь устройство для познавания - мозг. У этого устройства есть свои законы, по которым оно построено, по которым оно работает. Это устройство так устроено, что стремится находить общее во всех группах явлений. И когда человек нащупывает в себе не общее во всём, а только то, что ему нужно искать это общее - это и есть откровение. Как я раньше писал, в человеке есть множество алгоритмов поведения (а мышление - это тоже часть поведения), которые нужно пробудить, которые от рождения даны лишь частично, без некоторых важных связей между нейронами, которые надо запрограммировать при обучении. Понятие гармонии мира, необходимости найти что-то важное, из чего следовало бы всё остальное - из таких понятий, которые не заданы полностью от рождения.Ни философия, ни наука не могут установить отношения человека к миру, потому что отношение это должно быть установлено прежде, чем может начаться какая-либо философия или наука. Они не могут сделать этого еще и потому, что наука, включая в нее и философию, исследует явления рассудочно и независимо от положения исследующего и от чувств, испытываемых им. Отношение же человека к миру определяется не одним рассудком, но и чувством, всею совокупностью духовных сил человека. Сколько бы ни внушали и ни разъясняли человеку, что всё истинно существующее суть только идеи, что всё состоит из атомов, или что сущность жизни есть субстанция или воля, или что теплота, свет, движение, электричество суть различные проявления одной и той же энергии, -- всё это не уяснит человеку -- чувствующему, страдающему и радующемуся, борющемуся и надеющемуся существу -- его места в мире. Такое место и потому отношение к миру указывает ему только религия, говорящая ему: мир существует для тебя и потому бери от этой жизни всё, что ты можешь взять от нее; или: ты член любимого богом народа, служи этому народу, исполняй всё то, что предписал бог, и ты получишь вместе со своим народом наибольшее доступное тебе благо; или: ты орудие высшей воли, пославшей тебя в мир для исполнения предназначенного тебе дела, познай эту волю и исполняй ее, и ты сделаешь для себя лучшее, что можешь сделать.
Для понимания данных философии и науки нужно подготовление и изучение; для религиозного понимания этого не нужно: оно сразу доступно всякому, хотя бы самому ограниченному и невежественному человеку.
Для того чтобы человеку познать свое отношение к окружающему его миру или началу его, ему не нужно ни философских, ни научных знаний, -- обилие знаний, загромождая сознание, скорее препятствует этому, -- а нужны только хоть временное отречение от суеты мира, сознание своего материального ничтожества и правдивость, встречающиеся чаще, как это и сказано в евангелии, в детях и самых простых, мало-ученых людях. От этого-то мы и видим, что часто самые простые, неученые и необразованные люди вполне ясно, сознательно и легко принимают высшее христианское жизнепонимание, тогда как самые ученые и культурные люди продолжают коснеть в самом грубом язычестве. Так, например, мы видим самых утонченных и высокообразованных людей, полагающих смысл жизни в личном наслаждении или в избавлении себя от страданий, как полагал это умнейший и образованнейший Шопенгауэр, или в спасении души посредством таинств, благодати, как полагали это самые высокообразованные епископы, тогда как русский полуграмотный мужик-сектант без малейшего усилия мысли признает смысл жизни в том самом, в чем его полагали величайшие мудрецы мира: Эпиктеты, Марки Аврелии, Сенеки, -- в сознании себя орудием воли божией, сыном бога.
Но вы спросите меня: в чем же состоит сущность этого ненаучного и нефилософского способа познания? Если познание это не философское и не научное, то какое же оно? чем оно определяется? На эти вопросы я могу ответить только то, что так как религиозное познание есть то, на котором зиждется всякое другое и которое предшествует всякому другому познанию, то мы и не можем определять его, не имея для него орудия определения. На богословском языке познание это называется откровением. И название это, если не приписывать слову "откровение" никакого мистического значения, совершенно правильно, потому что познание это приобретается не изучением и не усилиями отдельного человека или людей, а только восприятием отдельным человеком или людьми проявления бесконечного разума, постепенно открывающего себя людям.
Но человек, видящий себя изнутри, не понимает смысла того, что ему открывается. Если традиция связывает такое откровение с богом, то и у человека оно свяжется с богом.
И можно согласиться с Толстым (да это многие замечали, не только он один) - что для откровения образование и куча знаний не нужны. Естественно, разум каждому даётся от природы в готовом виде, возможность выявления полузапрограммированных алгоритмов есть у всех. И те, кто утрудил свой мозг многими знаниями, и так и не открыл в себе такой способности к откровению, скорее всего, уже к нему и не придут. Известно, например, что если не развить зрение в раннем возрасте, потом оно уже не разовьётся.