08.09.2023 11:56
Если бы люди, которые «хотели жить, как в Европе», не были бы глупы, то они говорили бы не про географию, а про список благ. Сели бы и записали а бумажке: хочу, мол, столько-то комнат в доме, столько-то телевизоров, холодильников, гараж на столько-то машин, и т.п.
Но тогда встал бы закономерный вопрос: а тогда при чём тут Европа?
Гараж или холодильник не имеют национальности. Они либо есть, либо их есть. И если они избраны шкалой измерения успеха (социального прогресса) – тогда по ним и нужно мерить!
Но люди глупы, и решили, что коли во всём слушаться богатых, то они и тебя научат быть богатым. Если бы крепостные крестьяне руководствовались такой логикой – крепостное право доселе бы существовало повсюду. Ибо вы, надеюсь, не сомневаетесь, что барин жил во много раз богаче своего крепостного мужика?!
Так что ж он не научил мужиков жить с роялями и шампанским?
Если мы исходим из списка благ, то остаёмся в поле рациональности. Если же мы пытаемся слепо «следовать за успешными», то теряем из виду, что, по меньшей мере, часть «успешных» (если не все) – успешны не просто так, а за наш счёт. Мужик может из говна и соломы соорудить подобие рояля в курной избе (это называется карго-культ), но аристократического бала от этого в избе не получится.
+++
В 70-е годы ХХ века (до М.Тэтчер и банды Рейгана) неоспоримо господствовала теория «конвергенции систем», естественным образом вытекавшая из победы «трёх великих демократий» (тогда это так называлось) над гитлеровской Германией и её союзниками.
А суть теории «конвергенции» - это мирное изживание капитализма, в эпоху господства кондоминиумов и вправду, очевидным образом архаичного. Систему предполагалось инвентаризировать, разложив на «плохое» и «хорошее», всё хорошее оставить, а плохое убрать. Так, чтобы в итоге получилось «социальное государство» «всеобщего благополучия».
Это было вполне возможно, и отчасти это даже и сделали на Западе (который к 1980-му году мало напоминал диккенсовские реалии или вестерн), но процесс был прерван двумя факторами.
+++
С одной стороны, совершенно сгнила и перезрела для вербовки «элита» противника, КПСС. Экономизм сыграл с марксистами дурную шутку: они так долго и страстно завидовали капиталистам, что не смогли избежать соблазна, когда представился шанс самим стать капиталистами. Конвертировать власть в собственность. И к 1980-му году КПСС из противника капитализма превратилась в его локомотив, ударный отряд, авангард энтузиастов!
Миллиардеры на Западе, пресыщенные роскошью в нескольких поколениях, не так страстно его любили, как партийные бонзы, отравленные вещизмом и потребительством в аскетичной обстановке «монастыря без Бога», каким был СССР. Как спел В. Высоцкий – «лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал».
Для элиты Запада горы золота были уже пройденным этапом, а для «выдвиженцев» в рядах КПСС приватизация только ещё сулила золотые горы будущего.
Потому в процессе срыва «мирного врастания в социализм» КПСС сыграла если не главную, то очень и очень важную роль. Её запредельное разложение сняло все сомнения у тех, кто ей оппонировал на Западе. Получилось как с Брестским миром, когда немцы решили: зачем нам мир, если армия противника разложилась? Будем наступать и победим!
+++
С другой стороны, менее заметный, но фундаментально более важный фактор срыва «мирного врастания» планеты в счастливое будущее – это т.н. «моральное помешательство» человечества. Проще говоря – всё более очевидная двусмысленность в ответах на вопросы – «что такое хорошо, и что такое плохо?».
В психиатрии XIX века «моральное помешательство» (утрата представлений о добре и зле) считалось вполне себе законным, научно-строгим диагнозом, как и содомия. Неспособность различать добро и зло наравне с гомосексуализмом «олдскульная» психиатрия записала в психические заболевания.
Моральная сфера – очень консервативна, и обычно отстаёт от философской, мировоззренческой на два, иногда даже на три поколения. Потому что мораль во многом основана на «условных рефлексах», внушениях в малолетстве, импринтингах раннего детства. Вы легко можете это проверить, если штанов не жалко: пошлите себе сигнал, приказ из мозга, наложить в штаны. Как бы упорно мозг не приказывал это кишечнику – большинство людей, сами не понимая, почему, не могут этого сделать. В них очень глубоко в подсознании сидит блокиратор, внушение, что какать в штаны нельзя.
Отсюда и возникают хорошо нам знакомые образы: когда человек умом – убеждённый атеист, а нравственно оказывается выше ханжей-церковников (по их меркам, потому что собственной мерки в атеизме быть не может).
Важно понимать, что это – временное явление. Моральная сфера всё равно догонит картину мира в голове человека, просто, может быть (хоть и не всегда) – для этого нужно два-три поколения.
Мать и отец передают детям тот импринтинг, которые сами получили, но если он иррационален в их картине мира, то он расшатывается, демотивируется. Все знают, как надо, но никто уже не может внятно растолковать – почему?
А потому ясные и чёткие регуляторы поведения становятся день ото дня всё более расплывчатыми, двоякими, сумбурными и смутными. Именно поэтому комсомольцы 70-х никак уже не могли повторить «горения» комсомольцев 20-х годов, хотя исторически весьма недалеко от них находились, и, казалось бы, напрямую наследовали им.
+++
Хорошо тому, кто умеет различать добро и зло! Даже попав в царство зла – он внутренне всё адекватно понимает. От страха, может быть, молчит – но знает, что зло – это зло. А не добро. И когда (если) его спросят – всё по полочкам разложит: кто молодец, а кто пи***с. Даже если миришься с властью злодея – его злодейство для тебя не тайна, и не вызывает сомнений.
Потому трус, но умеющий различать добро и зло, лучше смельчака, героя в состоянии «морального помешательства» (которое в ХХ-м веке, как и гомосексуализм, исключили из списка психических заболеваний).
Если вы задумаетесь над проблемой, то у вас, как и у меня, волосы дыбом встанут от ужаса!
В самом деле – как быть, если представление о добре и зле исходно-утрачено? Ведь совершенно очевидно, что в дарвинизме нет места категориям добра и зла, там совершенно иные критерии борьбы. Победитель в мире животных может быть сильнее, умнее, ловчее, просто более удачливым, но он не может быть добрее или злее побеждённого! Мы гарантированно сойдём с ума, если попытаемся применить критерии добра и зла к охоте кота за мышью! Можно объявить кота злодеем, убийцей, а мышь – добродетельной жертвой, но тогда мы помрём от чумы, разносимой грызунами, и они сожрут все наши припасы (кстати, в Средние века один раз так и было, когда свихнувшийся римский папа приказал истребить в Европе кошек).
Но тогда мышь – зло? А кот – силы добра и прогресса?! Но это же очевидный бред! Какой прогресс, он просто жрёт мышей одну за другой, в замкнутом цикле, в веренице кровавых убийств, из которого нет никуда никакого выхода.
+++
Не так страшно само зло, как утрата его различения, очевидности отличия от добра! Зло, пока его распознают, даже если и победит, то только на время. Если же утрачена способность к различению добра и зла, то мы никогда не узнаем, что из них восторжествовало! Может, добро, а может, зло, или вообще ничто – а нам откуда это станет известно?!
Между тем именно «моральное помешательство» стало отличительной чертой запутавшегося в самом себе ХХ века. Рывок к добру сопровождался нарастающей утратой понимания: а что такое добро?
Словарь нам подскажет, что в старину слово «добро» означало барахло, рухлядь, имущество. А пребывающим с богами (богатым) считался тот, кто больше всех «добра» в этом смысле награбил. Сгрёб к себе побольше земель и рабов – вот он и богоподобный, богоравный (как фараоны), богами в темечко целованный…
+++
Корневая идея социализма (марксистами, кстати, не понятая) – не в том, что у человека много материальных благ. А в том, что другому человеку их достаточно оставлено. Смысл социализма не в том, что у тебя есть квартира, машина, дача, а в том, что и любой другой человек тоже может их получить, как и ты. Твои права равны его правами и (золотое правило нравственности всех монотеистических религий планеты) – не желай другому того, чего себе не желаешь. Не хочешь себе нищеты – вот и ему не желай. И т.п.
Христианский социализм – это когда люди живут и общаются строго определённым, каноническим образом, вызывающим умиление у носителя данного символа веры. Живёт себе деревенька (может, и на дальнем Западе, в США, в штате Оклахома), пусть даже и небогато, но все всех уважают, никто никого не «кидает». Старый стандарт!
- Оно так и должно быть! – говорит верующий.
А неверующему непонятно: почему именно так должно быть?! Если бы в этой деревеньке Некто «кинул» бы всех односельчан, пользуясь их доверчивостью и симпатией, то этот Некто мог бы достичь большого личного успеха и существенно продвинуться к языческим богам в рамках обогащения…
Если социализм не христианский, то он обречён превращаться в «гуляш-социализм» (выражение Эриха Фромма, наблюдавшего за хрущевскими кривляньями). «Гуляш-социализм» - это хорошо нам знакомая мечта потребителя о «постоянно растущих материальных запросах советского человека». Понятно, что они росли-росли (больше в голове, чем в быту), и в итоге всё, как сорняки, задушили.
Но, с другой стороны, легко Фромму гримасы строить, а сам-то он что может предложить? Перманентный погром в духе троцкизма?!
Если атеизм, причём в очень жёсткой форме, был вмонтирован в самое основание КПСС – на что ещё, кроме потребительских ожиданий бедноты, КПСС могла опереться?
+++
Сама по себе идея о том, что люди должны жить строго определённым каноном (а не просто жрать всё больше и больше, пока не лопнут от обжорства) – вытекает из канонических реалий. Это идея всестороннего регулирования человеческих отношений носит на себе явный отпечаток церковной дисциплины, и не может сохраниться в обстановке «морального помешательства».
- А вдруг добро не добро? – задаёт себе неизбежный вопрос человек в состоянии помутнения моральных регуляторов. – Но тогда и зло не зло! А мы с ними носимся, как с писаными торбами!
До того, как пролиться кровавым поносом «перестройки», моральное помешательство искалечило и деформировало мрачным психическим фоном в целом неплохую (в материальном смысле) советскую жизнь. Если идеи конвергенции систем представляли из себя восходящий поток человеческой истории («давайте возьмём всё хорошее отовсюду, и совместим»), то моральное помешательство представляло нисходящий, инфернальный поток.
- Хорошее возьмём? Знать бы ещё, что такое хорошее!
Если конвергенция систем предлагала рациональный синтез наработок всех народов земных, для выстраивания оптимальной для Идеала системы, то моральное помешательство складывалось из дикой, бессистемной эклектики, начерпавшей бортами чего попало, случайно и бессмысленно.
И это ясно, почему: если мы не знаем, чего нам нужно в конечном итоге, то и средства достижения этого неведомого итога нам столь же темны и непонятны.
Цивилизация представляет из себя Коллективный Разум, бесконечно пополняемую копилку знаний, и цель её – благо этого Разума, а средство – материальное благополучие его носителей по санитарной, научно выверенной норме.
Так, чтобы у носителей Коллективного Разума (которые должны ещё соответствующим образом себя осознавать!) имелся разумный достаток, продлевающий им жизнь. Если, скажем, вам дороги грампластинки, то вы и храните их соответствующим образом! Не в огне, и не в сырости, и не под молотом. Причина понятна: носитель испортится, мелодию, которая на нём записана, нельзя будет воспроизвести. А вам хочется, чтобы мелодия звучала! Посему пластинке создаются безупречные условиях хранения, без гнёта и деформаций.
Точно так же, с точки зрения цивилизации, должно быть и с людьми, её носителями. Их нужно разместить так, чтобы им было удобно и комфортно заниматься делом прогресса, сохранением и пополнением Коллективного Разума, и чтобы бытовые неудобства не отвлекали научных сотрудников, или инженеров, или художников от той миссии, к которой призывала их цивилизация.
+++
Всё это рисует определённую культуру быта (ЦОЖ – Цивилизованный Образ Жизни), в которой интересы сохранения носителей воплощаются в конкретике домостроения и законодательства, структуре приоритетов, нормах общения, и жёстком табуировании взаимного пожирания.
Если ты композитор, то цель твоего существования – создание музыки. А водопровод, канализация, электросеть, многокомнатное жильё, удобный транспорт (и деньги, как обобщение всего этого) только средство, инструмент.
Но в условиях морального помешательства вся эта (весьма специфическая и искусственная) картина идеального общества рушится.
Для человека традиционного общества демократия была, прежде всего, формой защиты от нарушений цивилизованного уклада жизни (от беззакония).
Для современного человека она всё больше значит отсутствие Закона, анархическое брожение и возможности для самодурства. И вопрос не в том, чтобы пресечь нарушение Закона, а в том, чтобы отменить (программа-минимум – обойти) Законы ЦОЖ. И выйти к «отсутствию диктата», выражающегося в полной расхристанности гулящей особи.
Те, кто говорят, что такой подход ведёт в никуда – романтики. Очень хорошо известно место, куда он ведёт: джунгли, саванна или тайга (в зависимости от климата).
Возникает «дегенеративная демократия», в рамках которой человек освобождает себя от принуждения к восприятию культурного наследия и коллективных знаний цивилизации. «Обязательных» дисциплин всё меньше, а «необязательных», по свободному выбору – всё больше.
+++
Человек пытается сбросить неприятное и оставить приятное. В силу этого он избавляется от обязанностей, но при этом не прочь «качать права» (когда тебе должны – приятно, когда ты должен – неприятно).
При таком подходе социализм всё меньше понимаем, как моральный выбор образа жизни, и всё больше – как «гуляш-коммунизм». Лозунг «жить как в Европе» - вполне вытекает из «гуляш-коммунизма», потому что именно неисчерпаемым гуляшом для паразитов носители лозунга считают (почему-то) Европу.
Дегенеративная демократия не только не осуждает, но и всячески поощряет, раздувает самодовольство, нарциссизм (кстати, тоже исключённый из списка психических заболеваний) умственно и нравственно ущербного «избирателя». Ему помогают понять, что его свобода – в его недоразвитости, и всякий, кто покушается на его ущербность – враг, деспот. А «друг народа» принимает народ таким, какой тот есть.
Это называется «демократией» и «жить как в Европе», то есть объявить свою тупость и лень всеобщим непререкаемым законом бытия. Когда «хочу» или «не хочу» - вполне достаточно для любого поступка.
+++
Если бы «жизнь как в Европе» измерялась в телевизорах и холодильниках, автомобилях и бытовых удобствах, то мы имели бы ОБЪЕКТИВНУЮ шкалу успехов или провалов общества. Тогда лозунг «догнать Америку» означал бы список предметов, а не американский (поистине труднодостижимый!) уровень преступности и наркомании.
Но (неоднократно у нас писалось) – у либералов-западников НЕТ ОБЪЕКТИВНОЙ ШКАЛЫ ИЗМЕРЕНИЙ. Они вообще органически неспособны отличать прогресс от патологической мутации. Потому что и то, и другое – перемена, как отличишь?
Потому когда в обществе растёт количество детоубийств (абортов) или содомитов – либералы выдают это за «прогресс». Потому что это европейские практики, и так «мы ближе к Европе» (а к какой – они не уточняют).
В итоге ключевая потребность в РАЗУМНОСТИ жизни сменяется на приоритет СВОБОДЫ, а какова эта Свобода – уже как бы и не важно, лишь бы была. Между тем, с научной точки зрения, Свобода – всего лишь неопределённость, непредсказуемость, неизвестность, состояние до выбора пути, когда любой из путей равен любому другому.
Свобода не против Разума и не за него, потому что Свобода и Разум пребывают в разных измерениях. Умны или глупы враги твоей свободы – зависит от тебя самого. Если ты глуп (хочешь, допившись до чёртиков, выпрыгнуть из окна, например), то те, кто тебя связывают – умны и благородны. А те, кто им мешают – сам понимаешь, кто… Протрезвеешь – поймёшь!
Но бывают и обратные ситуации: когда жертва подавления умна, светла, а глупый и злой диктатор ломает ей крылья, «исключительно из жестокости и по чистой злобе». И в этом случае мы уже готовы поднять лозунг «Да здравствует Свобода!» - но как тогда быть с первым случаем?
Очевидно, что человеку нужно ВОВСЕ ВЫЙТИ из нелепого разделения «свобода-несвобода» и вернуться (блудным сыном) в цивилизацию, где священные скрижали предлагают ему неизменность добра и зла, а «умом» называют успешное, доказуемо-эффективное служение добру.
Свободно или несвободно человек принял то или иное решение – может быть, интересно, но дело десятое, вопрос второстепенный. Им уже потом, на десерт, можно помаяться.
Главный же, первый вопрос – разумно или неразумно оно?!
Но на этот вопрос нельзя ответить в состоянии морального помешательства, потому что Разум, в том виде, в каком его знает цивилизация – инструмент обслуживания добра, принятого в ней догмой.
Если его оттуда отвязать, и пустить в «свободный полёт», то он распылиться в бесконечности Вселенной, ибо различение умного и глупого без различения добра и зла превращается в чистой воды вкусовщину. Что мне кажется умным, то и умно!
Оно для меня умно, потому что мне так кажется, даже если оно убьёт меня, и мой род, и мой народ, и всё человечество. Тот, кто считает матерей «глупыми самками» а детоубийц – «умными стервами», приведёт вам массу аргументов в пользу разумности детоубийства: расходов меньше, пространства для карьеры больше, «живёшь только для себя» и т.п.
А когда «разумное» стало из доказуемо-полезного догме Добра вкусовщиной, то происходит смычка понятий о разумности с самыми дегенеративными формами свободы.
Если я принял решение сам (без принуждения) – то, стало быть, считаю его разумным. А раз так – то оно и есть разумное (других-то критериев ума не осталось). А зачем тогда прокладка в виде «разумности», если всё, мной свободно выбранное – разумно по умолчанию?
Нравится человеку быть содомитом – значит, это разумно. Нравится ему мошонку к площади гвоздями приколотить – значит, и это высшее проявление разума, перфоманс талантливого художника, и т.п.
+++
Система опытного познания формировалась много веков, и включает в себя неделимость замысла, реализации, итоговой сверки на соответствие. Только в этом случае речь идёт о научном опыте хотя бы на низшем уровне «метода тыка».
Простые столкновения с реальностью «опытом» не назовёшь. Человек ничего не рассчитывал, с чем-то случайно столкнулся и тут же забыл, что из этого вышло: где тут место опыту?
Вопреки распространённому заблуждению, гипотеза не является началом постановки эксперимента.
Первым шагом является Догма.
Только вторым – гипотеза.
Далее следует эксперимент.
И только в этом случае можно говорить о том, положительный или отрицательный у него результат.
Потому что мы вначале знали, что нам нужно. Попытались достичь этого данным путём. Достигли – хорошо. Не достигли – ставим пометку, что данный путь к нужному оказался ложным. И начинаем искать новый путь, то есть выдвигаем новую гипотезу.
Если в опыте нет исходного замысла, то и говорить о его результатах не получится. Если у экономических реформ была цель повысить уровень жизни, а он не повысился – то реформы провалились. Но если у реформ была какая-то иная цель, то она, может быть, и достигнута, просто мы не знаем. Мы говорим об «отрицательном опыте» - а для кого-то он вполне себе положительный.
Нельзя, не имея изначальной Догмы (безусловного представления о том, как ДОЛЖНО быть) – говорить об итогах опытов. Если мы не определились с целью – то не можем заблудиться, сбиться с пути, куда бы ни пришли – будет место не лучше, и не хуже всех остальных. Откуда мы знаем, что нам сюда не надо было? Или наоборот, откуда мы знаем, что нам надо было именно сюда?
Запад ведёт человечество к концу света, и мы понимаем, что это неправильно – с точки зрения цивилизации. Но с точки зрения теории дарвиновской эволюции в этом нет ничего неправильного: биологические виды сотни раз вымирали без остатка, и если к ним в бессмысленном и мёртвом космосе добавиться ещё один вымерший вид, это ничего не прибавит и не убавит. Земля станет мёртвой? А Плутон всегда таким был, и ничего, вращается себе по орбите, не плачет…
Если мы говорим о прогрессе Разума – это одно. Если же мы говорим о «счастье» как эйфорическом состоянии организма, то такое счастье может быть достигнуто безумием, наркотиками, или даже в агонии умирания тела. Для такого «счастья овощей» не нужно не только прогресса Разума, но даже и самого Разума, ни в каком виде. Чем его меньше – тем веселее (хоть и короче) жизнь биологической особи…
+++
Что же мы имеем в сухом остатке? «Свобода» как неопределённость, вариантивность, состояние несделанного выбора, может включать в себя что угодно. Не все, кто болтается в петле, засунуты туда палачами: много и тех, кто СВОБОДНО (по собственной воле) повесился. «Свобода» либералов не только включает в себя самоубийство, но и всё больше превращается в самоубийство, и не только прямое, но и косвенное (через маргинализацию, поощрение девиантного поведения).
Если демократию свести к такой «свободе», суть которой – неизвестно что и что угодно, то она легко монтируется с иррациональным лозунгом «жить как в Европе», не уточняющем никаких параметров, кроме географических.
Это означает слепое уравнивание «хорошего» с любым происходящим в конкретной географической точке. Безо всякого критического анализа – нужно ли это повторять у себя дома? Раз там это делают – значит, и нам нужно. А если вчера там делали наоборот, то нам надо вчера было делать наоборот, а сегодня – как у них сегодня!
Таким образом, дегенеративная демократия, как полная неопределённость (иррациональность шарахающихся толп) смыкается с полной же неопределённостью поведения европейской правящей масонерии. Которую бездумно копируют. Ну, а как ещё могут копировать, если ума нет? Только бездумно!
И одно другому не противоречит: если мы сами для себя не решили, что нам нужно, куда мы идём, и при этом понятия не имеем, куда завтра свернёт европейская масонерия – то почему бы нам не следовать за ней? Мы же всё равно целей маршрута не имеем!
Те, кто так решили - куда-то придут. Понятно, что место, куда они придут – будет очень плохим.
Но каким-то будет. Ведь никогда такого не было – чтобы совсем ничего не было…
Дмитрий Николаев
https://cont.ws/@vixin76/2626409
